«Журавли летят, дождь идёт»
Поэтическая фотовыставка
«Когда сделала третью фотографию, в моменте уже поняла, что фото-проекту быть и хочется поделиться такой находкой с другими людьми. Разделить увиденное», — Анастасия Морозова
«Журавли летят, дождь идет» — поэтическая фотовыставка, которую можно было увидеть в медиацентре Библиотека Поэзии. Выставка состояла из фотографий, сделанных Анастасией Морозовой в заброшенной сельской школе и стихотворений разных русскоязычных авторов (как классиков, так и современников), отобранных в команде с Романом Шишковым. Стихотворение сопровождало каждое фото.
Что я пропустил_а?
Объём выставки — свыше 20 стихотворений и свыше 20 фоторабот.
«Журавли летят, дождь идет» — поэтическая фотовыставка, которую можно было увидеть в медиацентре Библиотека Поэзии. Выставка состояла из фотографий, сделанных Анастасией Морозовой в заброшенной сельской школе и стихотворений разных русскоязычных авторов (как классиков, так и современников), отобранных в команде с Романом Шишковым. Стихотворение сопровождало каждое фото.
Что я пропустил_а?
Объём выставки — свыше 20 стихотворений и свыше 20 фоторабот.
Выставка затрагивала тему заброшенных человеком мест и демонстрировала результаты такой «заброшенности». Если говорить о стихотворном уровне, то здесь можно было познакомиться с некоторыми попытками осмысления образа заброшенности-оставленности в литературе или увидеть попытки исследовать чувство, которое вызывает вид заброшенного вообще. Почему эти «заброшки» так притягательны?
Что такое поэтическая фотовыставка «Журавли летят, дождь идет»?
Замудренное определение — какая-то выставка, видимо с фотографиями да еще и поэтическая, наверное, со стихами. Выставка и правда необычная, имеет свою историю создания, свою тему, провоцирует совмещения и превращения. «Журавли летят…» — система, которая имеет два уровня взаимодействия со «зрителем-читателем» (превращение №1) и два вида знаков: текстовый, представленный стихотворениями и визуальный, представленный фотографиями. Такой симбиоз, сочетание фото и текстов дает возможность прикоснуться к феномену «заброшенного».
Знаки выставки так или иначе касаются «заброшенности». На фотографиях запечатлена заброшенная сельская школа Вологодской области, в стихотворениях мы сталкиваемся и с заброшенным местом, и даже с заброшенным словом.
Знаки выставки так или иначе касаются «заброшенности». На фотографиях запечатлена заброшенная сельская школа Вологодской области, в стихотворениях мы сталкиваемся и с заброшенным местом, и даже с заброшенным словом.
Что я пропустил_2.0 и подробнее!
Заброшенная сельская школа. На фотографиях мы увидим только два фото, где можно увидеть школу снаружи:
- фото, где стена и крыша обрезаются кадром, и только с одной стороны видно незначительный кусок серого неба;
- и фото, где мы видим школу почти полностью. Она в центре кадра, самая обычная композиция для запечатления объекта.
На втором фото мы сталкиваемся с соотношением школа/фон примерно 2/9 (если поделить фото сеткой 3х3). Общий план, но снова есть проблемы с определением размера и спецификой объекта.
Такая съемка передает присутствие тени. Остатки объекта как тень, он почти исчез. Границы постирались, окна поразбились. По стене школы как по другому растению вьётся плющ. Диагноз: здание — больше не здание, оно больше не проводит чёткую границу между внутри и снаружи.
Главные детали на фотографиях.
На остальных фотографиях мы сталкиваемся со множеством деталей, больше всего внимания привлекают следующие:
- пол, как бы застеленный газетами, книгами, учебниками, методичками, плакатами. Ковёр из предметов как бы указывающих на принадлежность объекта (здания) к конкретным функциям
- кусочек бумажного циферблата, возможно по нему дети учились опеределять время, возможно это картонка от настенных часов, возможно… На кусочке остались числа: 12, 1, 2, 3, где можно даже увидеть как бы символический промежуток времени. Говорят, что наручные часы имеют свойства останавливаться в момент смерти обладателя;
- стены с облупленными настенными рисунками, буквально тени на стенах;
- фигура ребёнка, внука местной жительницы на фоне облупленной стены со словом «лошара» — контраст живого/мертвого, движения/остановки.
Это «странное» фото. Можно обратить внимание и на следующие противопоставление в нем. Обшарпанная стена и как будто линия — линейное время, линия прошлого. На переднем плане фигура маленького мальчика в начале прямой, а не в конце. Какая-то неловкость этого выпада (разве прошлое не должно быть позади?), на лицо ситуация обманутого ожидания. Может это одно из причин притягательности «заброшенного»? Нельзя оторвать взгляд, есть необходимость разгадать несовпадение.
Следующие детали указывают на принадлежность школы непосредственно к советской действительности, как минимум наталкивают на эту связь. На фото местный информационный сборник Министерства народного образования РСФСР… Если воссоздать краткую историческую справку, можно вспомнить, что школа в этом контексте — один из храмов науки. Можно вспомнить, что даже слухи ходили, где СССР — самая грамотная страна. Это заброшенная сельская школа = эпоха ушла совсем. Этому вторит стихотворение В. Высоцкого «Гимн школе», которое сопровождало одну из фотографий.
Стихотворения. В текстах современников и классиков мы встречаемся с разными образами и интерпретациями «заброшенного», начиная с простого — места, которое бросили или оставили, заканчивая как бы заброшенным словом. Звучит очень сложно и очень загадочно, но на самом деле в подборке текстов можно увидеть, как фокус постепенно смещается с места на его название, где называние такое же бессмысленное (в смысле не на века) как строительство человека. Дом построили, пожили, оставили, дом уже не дом. Деревня без жителей, скота — уже не деревня, может, кладбище деревни? Ее тень. Так друзья могут стать приятелями или знакомыми. Умные размышления хочется подкрепить примерами с выставки.
Характерным образом заброшенного места могут быть строчки Б. Рыжего в стихотворении «Над домами»:
…Только пар, только белое в синем
Над громадами каменных плит…
За образом «каменных плит» стоит и коробка здания какого-нибудь дома, его стен и одновременно очертания могильного памятника. Такое соединение этих разных значений в одном символе не случайна. Тленность того, что сделано человеком подчеркивается контрастном со строчками:
…Голубые висят облака —
Вот они и останутся с нами
На века, века, века…
Если декодировать эту схему, то можно выстроить ассоциативный ряд. Природа — человек — вечность и цикличность — живое, камень, скорлупа — тленное, мертвое. Здесь человек — особенный субъект, который имеет происхождение от природы, а значит и ее способность к метаморфозам, цикличности, некоторого рода вечности, но может повелевать только природой вторичной-мертвой, он не способен сделать что-то такое же вечное как облака.
Важно, что слово, которое использует (и создаёт) человек имеет неоднородную природу. Слово может быть живым и неживым таким же как гранит и кирпич. Мы сталкиваемся с проблемой власти языка и вопросами: Есть слово = есть предмет? Не создает ли слово, называние предмета, сам предмет?
В стихотворении В. Пуханова «Нет сумрака под небесами» мы находим неоднозначный ответ:
…И в слове спасения нет,
Но даже когда не спасает —
Оно называет предмет…
и
…Что в слове спасения нет.
Что он никого не спасает
И лишь называет предмет
Номинирование и называние такое же тленное действие как строительство домов, школ, например. У стихотворения можно найти несколько интерпретаций, но одной из них может быть следующая — то, что не может назвать человек есть вечное, как бы спасённое от его разрушительной природы и способности называния как искусственное и ненастоящего создания.
С другим словом, скорее богочеловеческим мы сталкиваемся в стихотворении С. Шестакова, где некая
она произносит: лес, — и он превращается в лес
Здесь, напротив, слово «живое», но важно, что создание предмета происходит при произношении слова, и даже при произношении слова, а именно произношении некой ее — слово как инструмент. Наверное, таким словом можно и облака делать.
В стихотворениях мы можем увидеть разное осмысление темы «заброшенности».
Благодаря сочетанию фото-стихотворение и совмещению наблюдателя-читателя можно выстроить картину феномена заброшенного места. Окунуться в это странное чувство, которое возникает при контакте с категорией «заброшенного».
…Только пар, только белое в синем
Над громадами каменных плит…
За образом «каменных плит» стоит и коробка здания какого-нибудь дома, его стен и одновременно очертания могильного памятника. Такое соединение этих разных значений в одном символе не случайна. Тленность того, что сделано человеком подчеркивается контрастном со строчками:
…Голубые висят облака —
Вот они и останутся с нами
На века, века, века…
Если декодировать эту схему, то можно выстроить ассоциативный ряд. Природа — человек — вечность и цикличность — живое, камень, скорлупа — тленное, мертвое. Здесь человек — особенный субъект, который имеет происхождение от природы, а значит и ее способность к метаморфозам, цикличности, некоторого рода вечности, но может повелевать только природой вторичной-мертвой, он не способен сделать что-то такое же вечное как облака.
Важно, что слово, которое использует (и создаёт) человек имеет неоднородную природу. Слово может быть живым и неживым таким же как гранит и кирпич. Мы сталкиваемся с проблемой власти языка и вопросами: Есть слово = есть предмет? Не создает ли слово, называние предмета, сам предмет?
В стихотворении В. Пуханова «Нет сумрака под небесами» мы находим неоднозначный ответ:
…И в слове спасения нет,
Но даже когда не спасает —
Оно называет предмет…
и
…Что в слове спасения нет.
Что он никого не спасает
И лишь называет предмет
Номинирование и называние такое же тленное действие как строительство домов, школ, например. У стихотворения можно найти несколько интерпретаций, но одной из них может быть следующая — то, что не может назвать человек есть вечное, как бы спасённое от его разрушительной природы и способности называния как искусственное и ненастоящего создания.
С другим словом, скорее богочеловеческим мы сталкиваемся в стихотворении С. Шестакова, где некая
она произносит: лес, — и он превращается в лес
Здесь, напротив, слово «живое», но важно, что создание предмета происходит при произношении слова, и даже при произношении слова, а именно произношении некой ее — слово как инструмент. Наверное, таким словом можно и облака делать.
В стихотворениях мы можем увидеть разное осмысление темы «заброшенности».
Благодаря сочетанию фото-стихотворение и совмещению наблюдателя-читателя можно выстроить картину феномена заброшенного места. Окунуться в это странное чувство, которое возникает при контакте с категорией «заброшенного».
Феномен заброшенного места, или почему нам все-таки нравятся «заброшки»?
Как конкретное понятие или устоявшийся универсальный художественный образ «заброшенное место» не описано. Но мы постоянно встречаемся с т.н. «заброшками» и в жизни, и в искусстве. Помимо постоянных встреч с ними и отсутствия вразумительных определений, можно заметить и следующее. Есть большое количество разрозненных образов заброшенного: заброшенная церковь, заброшенная школа, заброшенный дом, заброшенная деревня, заброшенное поле и др., заброшенное слово (образ, появляющийся в стихотворениях). Все эти заброшенные штуки должны собираться во что-то большее общее заброшенное, собираться в категорию «заброшенного».
Если начать рассматривать «заброшенное» пристально, можно обратить внимание на то, что все заброшки без исключения имеют в себе временной маркер. В предмете/здании/слове будет открытое указание на какие-то до/после. Сама по себе заброшка будет свидетельством «после», но что-то будет давать подсказки на достраивание и приход к «до». Если у вытянутого здания, очень похожего на башенку с такими узкими длинными окнами под тяжестью времени обвалился купол (мы на бессознательном уровне понимаем,что купол тут был), то по этому «после», остатку — стенам, форме окон, форме здания, территории вокруг, мы все еще узнаем церковь. Поймаем как бы ее тень. Сказать, что перед нами церковь будет не совсем правильно, но с точностью почти в 100% заявить, что здесь церковь здесь была раньше, будет можно.
Именно эта несамостоятельность, потребность в достраивающим взгляде (превращение №2, но скорее открытие волшебных способностей) «заброшек» может соблазнять остановиться и посмотреть, остановиться и подумать. А что здесь было раньше? Когда это место оставили? Оно все еще красивое и жуткое. Да, раньше умели строить, стены на века…
Дело сделано, мы-случайные(и не очень)-наблюдатели остановились и внимаем, играем в игру — что-то достраиваем, вкладываем своё и привязываемся. Значит, стоим еще немного.
Тут мы обращаем внимание (такая вот валюта), что месте стало даже каким-то милым или жутким, еще каким-то. Мы даем ему оценку, почти новое имя. Это «заброшенное», оно ничейное = потенциально мое. Я его увидел и я его достроил, я могу подойти ближе. Даже при появление наблюдателя-конкурента можно попробовать заявить, что я увидел вообще-то первый, значит эта «картина» больше моя, чем твоя. Но это будет уже развитие другой темы.
Но еще раз. Почему мы остановились снова или даже подошли ближе? Что еще нас так тянет? Эти «заброшки» несамостоятельные и как бы нейтральные (потенциально мои), а что еще?
В них больше чем одна загадка. Помимо противопоставления до/после, мы видим и другой яркий контраст: искусственное, сделанное человеком/естественное, природное. Эта полуразрушенная, пусть, школа построена человеком (вероятность с инопланетянами здесь пока опускается), его продукт. Она разрушается без его участия, перестаёт быть «школой». В этой необходимости участия человека, можно увидеть сходство между строительством здания и зрительным достраиванием. Сходство не случайное.
А трава? А трава всегда или зелёная или желтая, но трава. Она как будто и правда бессмертна и может адаптироваться даже к искусственному камню и кирпичу. Наброситься на тень здания. На стене школы растёт что-то зелёное. Противопоставление в лоб. Нельзя не засмотреться и прокрутить катушку мысли до «да… а природа вечна».
И еще одна загадка-противопоставление — тленное(смертное)/ вечное(бессмертное). В заброшенных зданиях всегда резко появляются какие-то растения, которые как бы внутри здания и в его границах существовать не могут. Границы здания разрушены и больше не герметичны. Здание утрачивает свои ограничительные свойства. И появляются ошибки, вроде «в здании растёт дерево». Это зрелище редкое, хочется постоять и убедиться: «это что, правда дерево в здании».
Может поэтому мы часто не можем оторвать взгляд
Если начать рассматривать «заброшенное» пристально, можно обратить внимание на то, что все заброшки без исключения имеют в себе временной маркер. В предмете/здании/слове будет открытое указание на какие-то до/после. Сама по себе заброшка будет свидетельством «после», но что-то будет давать подсказки на достраивание и приход к «до». Если у вытянутого здания, очень похожего на башенку с такими узкими длинными окнами под тяжестью времени обвалился купол (мы на бессознательном уровне понимаем,что купол тут был), то по этому «после», остатку — стенам, форме окон, форме здания, территории вокруг, мы все еще узнаем церковь. Поймаем как бы ее тень. Сказать, что перед нами церковь будет не совсем правильно, но с точностью почти в 100% заявить, что здесь церковь здесь была раньше, будет можно.
Именно эта несамостоятельность, потребность в достраивающим взгляде (превращение №2, но скорее открытие волшебных способностей) «заброшек» может соблазнять остановиться и посмотреть, остановиться и подумать. А что здесь было раньше? Когда это место оставили? Оно все еще красивое и жуткое. Да, раньше умели строить, стены на века…
Дело сделано, мы-случайные(и не очень)-наблюдатели остановились и внимаем, играем в игру — что-то достраиваем, вкладываем своё и привязываемся. Значит, стоим еще немного.
Тут мы обращаем внимание (такая вот валюта), что месте стало даже каким-то милым или жутким, еще каким-то. Мы даем ему оценку, почти новое имя. Это «заброшенное», оно ничейное = потенциально мое. Я его увидел и я его достроил, я могу подойти ближе. Даже при появление наблюдателя-конкурента можно попробовать заявить, что я увидел вообще-то первый, значит эта «картина» больше моя, чем твоя. Но это будет уже развитие другой темы.
Но еще раз. Почему мы остановились снова или даже подошли ближе? Что еще нас так тянет? Эти «заброшки» несамостоятельные и как бы нейтральные (потенциально мои), а что еще?
В них больше чем одна загадка. Помимо противопоставления до/после, мы видим и другой яркий контраст: искусственное, сделанное человеком/естественное, природное. Эта полуразрушенная, пусть, школа построена человеком (вероятность с инопланетянами здесь пока опускается), его продукт. Она разрушается без его участия, перестаёт быть «школой». В этой необходимости участия человека, можно увидеть сходство между строительством здания и зрительным достраиванием. Сходство не случайное.
А трава? А трава всегда или зелёная или желтая, но трава. Она как будто и правда бессмертна и может адаптироваться даже к искусственному камню и кирпичу. Наброситься на тень здания. На стене школы растёт что-то зелёное. Противопоставление в лоб. Нельзя не засмотреться и прокрутить катушку мысли до «да… а природа вечна».
И еще одна загадка-противопоставление — тленное(смертное)/ вечное(бессмертное). В заброшенных зданиях всегда резко появляются какие-то растения, которые как бы внутри здания и в его границах существовать не могут. Границы здания разрушены и больше не герметичны. Здание утрачивает свои ограничительные свойства. И появляются ошибки, вроде «в здании растёт дерево». Это зрелище редкое, хочется постоять и убедиться: «это что, правда дерево в здании».
Может поэтому мы часто не можем оторвать взгляд
История создания.
Идея выставки появилась у Анастасии Морозовой во время ее фольклорно-антропологической экспедиции в Вологодской области в (20хх году). Часто целью таких экспедиций становится сбор устного материала у информантов, тема материала может варьироваться от лингвистической тематики до антропологической и др. Так, некоторым регионам свойственны некоторые речевые особенности или даже ритуальные. Работа подразумевает под собой тесное общение с местным населением.
Во время экспедиции одна из местных жительниц очень много рассказывала о заброшенной школе. Как узнала Анастасия позже, школа была планово закрыта, в связи с проведением образовательных реформ 2005-2012гг.
Во время экспедиции одна из местных жительниц очень много рассказывала о заброшенной школе. Как узнала Анастасия позже, школа была планово закрыта, в связи с проведением образовательных реформ 2005-2012гг.
материал подготовила Ольга Чермашенцева
